Дело о «фундуше» Теодора Ваньковича

В мае 2008 г. в филиале НХМ РБ «Дом Ваньковичей» состоялось открытие совместной с Национальным историческим архивом Беларуси выставки архивных документов «Ваньковичи. Славный род земли белорусской». На ней широкой аудитории впервые были представлены разнообразные документы, касающиеся рода Ваньковичей и охватывающие временной период в два с четвертью столетия (ХVIII – начало ХХ в.). Самой ранней из демонстрируемых явилась выписка из актовых книг Трибунала ВКЛ завещания Теодора Ваньковича, датируемая февралем 1704 г.1

При дальнейшей работе в Национальном архиве оказалось, что «акт доброй воли» Теодора Ваньковича в пользу ордена бонифраторов не просто оставался в памяти его наследников, но и имел продолжение в ХIХ столетии в виде целого дела, хранящегося в канцелярии минского губернского предводителя дворянства (фонд 320, опись 1, дело 207). Данное «Дело по иску родственников подусвятского старосты Т. Ваньковича к минскому приказу общественного призрения о возвращении им построек на фундушевом участке земли» длилось 44 года: оно было начато 20 июля 1838 г., а окончено 18 ноября 1882 г. Хотя возбуждено дело было иском о возвращении фундуша, но неожиданно преобразовалось в дело об «эдукационном фундуше»«, а завершилось, предположительно, и вовсе образованием «Совета Учреждения взаимной помощи рода дворян Ваньковичей» уже в начале ХХ в. 

Как такое стало возможным? Попытаемся разобраться.

Из дела известно, что монастырь католического ордена бонифраторов2 был упразднен в 1836 г. «по донесению римско-католической духовной коллегии о совершенном его упадке»3 и в том же году последовало Высочайшее повеление передать «сей монастырь вместе с госпиталью и всеми фундушами» в полное распоряжение минского приказа общественного призрения4.

Ваньковичи, в большинстве своем занимавшие судебные должности5, не могли не отреагировать на такое развитие событий, и поэтому в октябре 1839 г. ими был составлен акт-иск с претензиями о возвращении им земель с постройками. Обосновывая свои исковые требования, они ссылались на упомянутое завещание 17 февраля 1704 г., содержащее следующее условие: «если же монастырь бонифраторов будет уничтожен или в нем будет содержаться полное количество монахов и не будут исполняться духовные облигации, то фундуш должен возвратиться обратно фундатору или его наследникам»6.

Акт подписали шестнадцать представителей рода Ваньковичей (см. рис. 1), все они были потомками Яна и Станислава, братьев Теодора (кроме Станислава Ефимова cына, бывшего «председательствующего» виленского уездного межевого суда, о котором не удалось пока найти каких-либо сведений).

В списке подписавшихся Ваньковичей фигурируют имена Мельхиора – бывшего председателя минского главного суда 2-го департамента (позднее гражданская палата) и отца художника Валентия; Аполлинария – бывшего минского уездного предводителя дворянства, Казимира – председателя минского губернского суда, а также Эдварда – владельца имения Большая Слепянка, который был одним из инициаторов создания акта 1839 г.

Самому старшему из шестнадцати Ваньковичей, упоминающихся в документе, в год составления акта исполнилось 64 года, самому младшему только 20 лет; среди подписавшихся были Ваньковичи из Минского, Игуменского, Борисовского, Бобруйского, Оршанского, Ошмянского, Виленского уездов; по крайней мере девять из них были хорошо знакомы с судебным производством (служили в уездных, подкоморских, межевых и других судах).

На что же претендовали Ваньковичи спустя 135 лет, и стоила ли того затеянная ими тяжба? Какое чувство ими руководило: стремление к материльной выгоде или просто психологически важно было отсудить «родовое добро»?

В документе дано следующее описание владений ордена бонифраторов, сделанное перед его упразднением: «... пляцы на нижнем рынке с ветхим домом, фольварок из 1,5 уволок земли, костел, жилое полукаменное с лавками здание, а также деревянные лавки с такими же под оными жильем...»7. Доход с этих владений составлял 1500 рублей серебром в год.

Именно такой суммой оперировали Ваньковичи, предъявляя свои претензии на возвращение фундуша Теодора. Но они были согласны отозвать иск в том случае, если бы за счет суммы годичного дохода «содержались завсегда в Виленском благородном институте два ученика (из числа наименее состоятельных Ваньковичей)»8, а также «две или более бедных девиц фамилии [их]», одна третья же часть от всего дохода должна была, согласно Ваньковичам, идти богоугодным заведениям в ведомстве минского приказа общественного призрения.

Через призму выдвинутых Ваньковичами условий хорошо просматривается забота о своем роде, желание не только поддержать материально, но и упрочить эмоциональную духовную близость с родственниками. Часто именно экономическое неравенство бывает причиной социальной и психологической поляризации внутри рода, и поэтому стремление его сгладить ведет к укреплению внутриродовых отношений.

Нельзя сказать точно, насколько весомой была для Ваньковичей исковая сумма, так как нет доподлинных сведений о доходах ни состоятельных представителей рода, ни «наименее состоятельных». Но можно предположить, что, к примеру, для Эдварда Ваньковича, известного в качестве успешного помещика имения Слепянки9, сумма в 175 рублей серебром (а именно столько стоил год обучения) имела немного иное значение, нежели для Станислава Иосифова Ваньковича, который не мог дать приличного воспитания своей дочери Марьяне, так как “не имел никакого состояния и к тому же был окружен малолетними детьми”10, или для Иосифа Иоахимова, с которого примерно год не могли сыскать недоимку в 21 рубль 79 копееек серебром, “необходимых на первоначальное обзаведение бельем и на столовые приборы”11 для его дочери в женском пансионе. Но состоятельные Ваньковичи в то же время были экономными хозяевами, умели считать деньги и, конечно же, следили за сохранностью фамильного богатства.

Все это может характеризовать род Ваньковичей как род с крепкими шляхетскими (в положительном смысле) устоями, где именно семье придавалась главенствующая роль в жизни рода. Как справедливо отметила Л.И. Тананаева, «понятие семьи [у шляхты] было чрезвычайно широким и одновременно очень сильным. (...) Семье отдавалась роль судьи в разного рода этических и моральных конфликтах, роль хранителя традиций, высшего авторитета»12.

Таким образом, нельзя сказать, что деньги или какая-то особая «весомость» фундушевого капитала в плане экономическом выступали единственной целью. Более важным, скорее, был сам факт наличия «фундуша», важность его для наследников – как знак уважения к предыдущим поколениям, к предкам и их заветам, важность сохранения наследниками ранее накопленного.

Подобная «семейная» политика Ваньковичей, направленная на сохранение единства рода и укрепление взаимоотношений между родственниками, проводилась ими осознанно и, видимо, уже довольно продолжительное время. Серьезность отношения Ваньковичей к данному делу подтверждается тем, что в иске прописано каким именно образом должен осуществляться выбор потенциальных кандидатов на учебу. Так, избранием должны заниматься «семейные начальники» рода, к тому же в установленном порядке, о котором должно составить «особый от сего фамилійный акт»13. «Фамилійный совет», его существование можно рассматривать как некую своеобразную адаптацию к быстро изменяющимся событиям современной Ваньковичам жизни, помогавшую удержаться на плаву. К тому же Ваньковичи хорошо понимали какое значение имеет образование для подрастающего поколения и какие возможности оно дает: гораздо большие, нежели простая материальная помощь от богатых представителей рода менее состоятельным.

В разные годы в “фамилійный совет” входили Ваньковичи, представляющие разные ветви рода. Так, в документе от 1851 г. упоминается, что в более раннее время – в 30–40-е гг. – «для назначения воспитанников в учебные заведения из самобеднейших родственников из среды Ваньковичей [были] избраны:

1)    бывший минский уездный предводитель дворянства Аполлинарий Иванов;

2)    бывший председатель минской гражданской палаты Мельхиор Александров (отец художника);

3)    бывший председатель бобруйского межевого суда Антон Севастьянов»14.

Позднее, как стало известно из собственноручной записки Адама Ваньковича (старшего сына художника) от 26 января 1863 г., помещик Эдуард Ванькович «передал» своему племяннику «заведование очередью в помещении малолетних обоего пола детей фамилии Ваньковичей на воспитание на счет фундуша Теодора Ваньковича»15. Правда, Адам недолго исполнял возложенные на него обязательства – за участие в восстании в том же 1863 г. его сослали в Сибирь. После смерти Эдварда, в 1872 г., «обязанности заведующего» исполнял Ян Эдвард, его старший сын, знаменитый энтомолог, «жительствующий в собственном доме по Крещенской улице в г. Минске»16 (теперь – Интернациональная, 33а, местоположение музея «Дом Ваньковичей»).

Видно, что для Ваньковичей-судей документальное визирование любых решений, касающихся дел будь то одной отдельной семьи или целого рода, было обычным делом. Подобная предусмотрительность явно была не лишней на фоне активных политических и экономических перемен, происходящих на белорусских землях, наличие «бумажного» подтверждения подстраховывало род от различных непредвиденных ситуаций.

13 ноября 1839 г. минскими властями (при согласии минского гражданского губернатора Н.В. Сушкова) был дал ответ на «проект акта» помещика Эдварда Ваньковича и его родственников: так, им предлагалось прекратить судебную тяжбу и совершить переуступку земель минскому приказу общественного призрения – ««на впредь». Приказ, в свою очередь, брал на себя обязательство воспитывать из фамилии Ваньковичей «одного юношу и одну девицу беднейших родителей в Белостокском для благородных девиц институте и Могилевском при губернской гимназии пансионе»17, причем Ваньковичи в таком случае при зачислении должны были иметь преимущество перед другими дворянами Минской губернии. В случае несогласия с данным предложением Ваньковичам не препятствовали в продолжении судебного процесса, но акцентировали их внимание на денежных издержках, длительном рассмотрении дела (порядка 9–10 лет) и непонятном его исходе.

В качестве особого замечания указывалось, что из годичной суммы дохода приблизительно 300 рублей с лишком «издерживалось на поддержание упомянутых строений» бонифраторов, то есть чистый доход составлял 1200 рублей, а не 1500. Более того, минскими властями оспаривалось даже само право Ваньковичей на эти деньги, так как Теодор завещал только участок земли и постройки (ныне «грозящие падением», т.е. ветхие, и «едва приносящие дохода 100 рублей»), в то время, когда основной доход приносят лавки, построенные орденом позже. Эта прибыль, согласно разрешению министерства внутренних дел, подлежала безотчетно в доход минского приказа общественного призрения, и поэтому Ваньковичи вряд ли могли на нее «простирать претензию».

Взвесив все «за» и «против», Ваньковичи согласились переуступить в бессрочное владение все фундуши Теодора Ваньковича минскому приказу. Как свидетельствует дело, юридически переуступка была оформлена в минской гражданской палате 12 февраля 1841 г.18 Взамен Ваньковичи получили право обучать двух представителей рода за счет минского приказа: девочки воспитывались при Белостокском институте, мальчики – в пансионе при Могилевской гимназии (с 1871 г. – в Минской гимназии). Чем обосновывается избрание именно этих учебных заведений не вполне ясно, так как в иске Ваньковичи заявляли о своем желании обучать представителей рода в Виленском благородном институте, что, возможно, было связано с особой значимостью города Вильно в культурном развитии белорусских земель. Интересно, что мысль открыть при Могилевской гимназии пансион зародилась еще в двадцатых годах ХIХ века, и подал ее ректор Виленского университета (в письме к директору (от 24 февраля 1820 г.)19.

Хотя договоренность между приказом и Ваньковичами существовала уже в 1841 г., но воспользоваться правом на образование Ваньковичи смогли только в 1845 г. С 1841 г. по 1843 г. по неизвестным причинам (но, как отметил генерал-губернатор Перовский, «по вине самих Ваньковичей»20) никто из Ваньковичей не обучался за счет данного обязательства минского приказа. «За непомещение девиц в институт по причинам от Ваньковичей независимым» (с 1843 г. по 1845 г.) через суд им были возвращены деньги в количестве 600 рублей. Позднее последовало распоряжение приказа (от 8 марта 1848 г.) оставить эту сумму для приращения процентами до 900 рублей серебром с тем, чтобы накопить капитал, нужный для воспитания еще одной девицы. Как видим, Ваньковичи вновь отстаивали свои права с помощью суда.

Первыми поступившими (см. таб. 1) стали Свенторжецкие: Октавия-Каролина-Фелициана была зачислена в пансион при Белостокском институте благородных девиц в 1845 г., Констанция-Клотильда – в 1846. Несмотря на то, что они носили другую фамилию, матери их21 должны были быть урожденными «Ваньковичевыми», так как в любом ином случае девочки не смогли бы воспользоваться полученным правом, только если бы это не было бы оговорено в документе особо. В 1849 г. на место первой выбывшей поступает Станислава–Марцелина Ванькович, дочь Ипполита Иванова сына, владельца имения Ольгиняны Виленского уезда. У Ипполита было шесть детей, Станислава – самая старшая – родилась в 1836 г., и в год поступления ей должно было исполниться 13 лет.

Именно такой возраст являлся предельно допустимым при зачислении в Белостокский институт благородных девиц (см. приложение 1) – это известно благодаря Уставу института22, приложенному к делу. Содержание и воспитание “пансионерокъ” стоило сто пятьдесят рублей серебром в год, особо оплачивались занятия по музыке – двадцать пять рублей серебром в год. Помимо необходимого набора документов, всякая “своекоштная пенсионерка” при вступлении в институт должна была “внесть с собою 6 рубах, 2 пары простынь, 6 пар чулков, 6 платков носовых, 4 полотенца, 2 салфетки, 1 столовую и 1 чайную серебряные ложки и обыкновенный нож с вилками”, что равносильно сумме в 21 рубль 79 копеек серебром. Кроме снабжения вещами, сверх этой платы, никакой более со стороны родителей (в нашем случае – приказа) не производилось.

В пансионе при Белостокском институте воспитывалась Марьяна-Йозефа Станиславова дочь, а также Людвика и Эмилия-Казимира-Анастасия Антоновы дочери (первая была зачислена в число воспитанниц в марте 1868 г., вторая – в январе 1875 г.).

Из юношей рода Ваньковичей впервые полученным “правом” на оплачиваемое минским приказом образование воспользовался Федор-Александр, брат вышеупомянутой Станиславы. В июле 1851 г. помещик Аполлинарий Ванькович, на правах «семейного начальника», подал минскому губернскому предводителю дворянства прошение о помещении «двуименнаго» Федора-Александра в Могилевский пансион (см. приложение 2), с приложением «метрической выписи о рождении и крещении сего малолетнего, а также лекарского свидетельства о его здоровье»23. Наряду с этим полагалось представить «удостоверение о недостаточном состоянии родителей”, иначе – справку о бедности, а также “свидетельство о дворянском происхождении”24. Именно так выглядел обычный набор документов для поступления.

Федор-Александр воспитывался в пансионе вплоть до зимы 1858 г., когда минский приказ получил уведомление от директора училищ Могилевской губернии о приостановлении высылки денег за учебу Федора, так как последний «в настоящее не является по неизвестным причинам на занятия». Какие именно обстоятельства лежали в основе непосещения гимназии – установить не удалось, но Szymon Konarski в «Wańkowiczowie herbu Lis odmienny» (Paryż, w.p.z., 1960, s. 23) дает следующие сведения о Федоре: родился в 1846 г., в 1863 году эмигрировал в Турцию, в 1905 получил позволение навестить родственников; был женат на Wande Kupść; умер в Константинополе. Информация скупая, но можно предположить, что молодой человек уже в 12 лет отличался свободолюбивым характером и тягой к путешествиям. Хотя объяснения могут и более прозаическими – нежелание учиться или не очень успешная учеба.

Как, к примеру, произошло с другим обладателем «фундушевого права» Флорианом Иосифовым, сыном Ваньковичем, который «пробыв 2 года в одном классе и не оказав удовлетворительных успехов (...) на основании §63 Устава Могилевской гимназии 19 ноября 1864 уволен из гимназии»25.

Флориан занял освободившуюся вакансию Карла Станиславова Ваньковича, который воспитывался в Могилевском пансионе на протяжении четырех лет и, к сожалению, неожиданно умер 22 октября 1862 г.26 Карл же, в свою очередь, был назначен на место «путешественника» Федора-Александра.

Как видим, несмотря на прекрасную возможность получить оплачиваемое приказом образование, в реальности было много препятствий этому. Но все же Ваньковичи не оставляли попыток дать воспитание всем нуждающимся родичам и делали все возможное, чтобы вакантное место не пустовало ни по каким причинам, даже таким серьезным, как болезнь или смерть. Если же среди Ваньковичей не находилось подходящего по возрасту или материальному положению кандидата на вакансию, то и тогда представители рода старались сделать так, чтобы деньги не пропадали. К примеру, во второй половине 1872 г. Ваньковичи предоставили пособие за истекающее полугодие «крайне бедному ученику Недзвецкому Владиславу римско-католического вероисповедания»27, за которого ходатайствовал директор гимназий и училищ Могилевской губернии. В деле осталась запись Эдварда Ваньковича о том, что он «согласен с мнением господина директора» и готов помочь нуждающемуся.

Ваньковичи также гибко реагировали и на все изменения и нововведения в социокультурной сфере. Так, в середине 1863 г. Могилевский пансион был закрыт28, а денежные средства, которые раньше шли на его содержание, были преобразованы в стипендии для «беднейших учеников». Ваньковичи в это же время сумму из минского приказа учредили в качестве «стипендиантного капитала», о чем свидетельствуют более поздние документы из дела. В январе 1869 г. на место Флориана был зачислен Антон Антонов Ванькович, которого как раз и «засчитали стипендиатом на счет суммы из минского приказа». В 1872 г. Недзвецкий Владислав также получил денежное пособие в счет «стипендии Ваньковича».

В результате подобного преобразования Ваньковичи основали отдельный фонд материальной помощи воспитанникам, что привело к некоторой автономности – теперь род не в такой степени зависел от определенного учреждения. Поэтому в 1871 г. Ваньковичи стали «ходатайствовать о переводе воспитанников на счет фундуша из Могилевской в Минскую гимназию»29. Год спустя попечитель Виленского учебного округа М. Малиновский сообщил, что не против подобного перевода, но этот «перевод стипендии из одной гимназии в другую может произойти не иначе, как с согласия всех членов фамилии Ваньковичей». Для этого необходимо было создать «дополнительный акт за подписью всех находящихся ныне в живых наследников фундатора», так как – помним – дело начиналось в 1839 г. с акта-иска, где фигурировали подписи 16-ти Ваньковичей (как дополнительно указано в деле, акт был утвержден в минской гражданской палате 14 февраля 1841 г.30 поверенным от фамилии Ваньковичей Эдвардом).

Судя по всему, Ваньковичи добились своего, так как в 1881 г. «ученик V класса Виленского реального училища»31 Роговский Фаддей (сын Елены Роговской, урожденной Ванькович, дочери художника) был избран на стипендию Ваньковичей и зачислен в гимназию в Минске. В 1882 г. «распорядитель фундуша Теодора Ваньковича» Ян Эдвард ходатайствовал Минскому губернскому предводителю дворянства о выдаче денег «на воспитание малолетней Софии Антоновны Ваньковичевой в Минской губернской гимназии и в случае болезни ее на воспитание дома, начиная с 1882 г. под расписку ее матери Анны Ваньковичевой»32.

К сожалению, не удалось установить, была ли удовлетворена последняя просьба, так как дело буквально на нем заканчивается, составляя в общей сумме 172 листа. Можно даже сказать обрывается – ведь логически оно не доведено до конца. Возможно, где-то в архиве хранится продолжение дела, т.е. его второй том.

В качестве гипотезы можно сделать следующее допущение относительно окончательного исхода дела: вполне вероятно, что «беднейшие» из рода Ваньковичей обучались за деньги минского приказа вплоть до упразднения последнего, что произошло в апреле 1903 г.33 Интересно, что именно в 1903 году, в ноябре, Ваньковичи основали «Учреждение взаимной помощи рода дворян Ваньковичей» с четко прописанным уставом и наличием инициативной группы – «Советом»34. Организация данного учреждения напоминает «фамилійный совет» рода Ваньковичей в середине ХIХ в.: и здесь, и там во главе находились состоятельные члены семьи, или «семейные начальники», проживающие в Минской губернии. Схожей была и цель новообразованной организации – оказание «вспомоществования нуждающимся» Ваньковичам, что подразумевало и помощь в получении образования. Как отметила Н.В. Сычева, “располагая большими финансовыми возможностями, Совет учреждения взаимной помощи рода дворян Ваньковичей смог оказать существенную помощь в укреплении хозяйственной деятельности в мелких отдаленных имениях и оплатить учебу многим молодым членам фамилии в самых престижных зарубежных учебных заведения”35 (курсив мой – О.Ж.). Но если в ХIХ в. Ваньковичи распоряжались только определенной денежной суммой от минского приказа общественного призрения, то в ХХ в. основу материальной базы составляли членские взносы «мужеского пола потомков и родственников учредителей», «правоспособных» и «совершеннолетних».

Таким образом, найденное дело помогает более полно представить взаимоотношения, царившие в роду Ваньковичей на протяжении нескольких столетий, отношение представителей рода к фамильному состоянию, их взгляды на образование, на роль семьи и отдельной личности, а также позволяет  не только прояснить два разных по времени события – завещание 1704 г. Теодора Ваньковича и основание в 1903 г. Совета взаимопомощи рода, но и связать их в единую логическую цепь, наполнив новым семантическим значением.

 

Таб. 1 Юноши и девушки, получавшие образование (с 40-х по 80-е гг.

ХIХ в.), оплачиваемое минским приказом общественного призрения

(на основе ф. 320, оп. 1, д. 207)

 

№ по порядку	Воспитанники	Год зачисле-ния на учебу	Год оконча- ния учебы	Примечание
1841–1843 гг. – «непомещение девиц в институт по вине Ваньковичей»; 1843–1845 гг. – «непомещение девиц в институт по причинам от Ваньковичей независимым» (Ваньковичам возвращены деньги за два года обучения);
1.	Свенторжецкая Октавия-Каролина-Фелициана	1845	1849	пансион при Белостокском институте благородных девиц
2.	Свенторжецкая Констанция-Клотильда	1846	– (1850 ?)	пансион при Белостокском институте благородных девиц
3.	Ванькович Станислава-Марцелина	1849	– (1853 ?)	пансион при Белостокском институте благородных девиц
4.	Ванькович Марьяна-Йозефа	1851 (?)	– (неизв.)	пансион при Белостокском институте благородных девиц
5.	Ванькович Федор-Александр	1851	1858, отчислен	пансион при Могилевской мужской гимназии
6.	Ванькович Карл	1858	1862, умер	пансион при Могилевской мужской гимназии
7.	Ванькович Флориан	1862	1864, отчислен за неуспе- ваемость	пансион при Могилевской мужской гимназии
8.	Ванькович Антон	1864	1872	зачислен стипендиантом в Могилевскую мужскую гимназию
9.	Ванькович Людвика	1868	– (1872 ?)	пансион при Белостокском институте благородных девиц
10.	«крайне бедный ученик римско-католического вероисповедания»  Недзвецкий Владислав	–	–	оплата минским приказом учебы в 1872–1873 гг. в Могилевской мужской гимназии
11.	Ванькович Эмилия Казимира-Анастасия	1875		пансион при Белостокском институте благородных девиц
1880–1881 гг. – сведения о том, что»стипендия в прошедших годах не расходовалась»;
12.	Роговский Фаддей	1881		Минская мужская гимназия
13.	Ванькович Софья	1882?		Минская губернская гимназия и/или обучение дома

 

Приложение 1

Об Институте благородных девиц в Белостоке

Во время правления царя Николая I в 1837 г. появился указ о создании в бывшем дворце Браницких Института благородных девиц (еще раньше, в 1809 г. Александр I приобрел дворец от прусских властей и устроил в нем летнюю царскую резиденцию). В 1837–1841 гг. во дворце проводились ремонтные работы, в результате которых дворец потерял характер резиденции.

П.О. Бобровский (член-сотрудник Императорского Русского географического общества, подполковник ген. штаба) так описывал институт в 1861 г.: «... в главном дворе, на заднем плане, рисуется великолепное трехэтажное здание бывшего дворца, построенное в итальянском вкусе; к нему с боковых сторон примыкают двухэтажные флигеля. Вход с переднего в главный двор украшают две исполинские каменные статуи отличной работы, изображающие двух геркулесов, убивающих одноглавого и семиглавого драконов. В средине фасада Института – парадный вход и сени, обставленные мраморными колоннами и украшенные лестницею из цельного чугуна и мрамора.

За дворцом два сада – французский (верхний) и английский (нижний); первый, называвшийся «польским версалем» и имевший множество прудов и фонтанов, еще и теперь содержит разнообразные деревья и мифологические статуи. В передней части сада при самом здании Института находятся клумбы роскошных цветов; по правую руку – теплицы южных растений, по левую – большое каменное здание обширной оранжереи; к концу обоих садов примыкает зверинец, составляющий лучшее место для прогулки и летних увеселений» [2, с. 37].

         В целом, в третьей четверти ХIХ в. Институт считался одним из лучших домов г. Белостока среди казенных. Институт просуществовал до 1915 г., с началом первой мировой войны пенсионерки института были эвакуированы в Петербург.

 

Приложение 2

Из истории Могилевской мужской гимназии и пансиона при ней

На основании утвержденного Екатериной II “Устава народных училищ в Российской империи” (1785) в Могилеве в 1789 г. было открыто Главное четырехклассное народное училище, преобразованное в 1809 г. в Могилевскую мужскую гимназию. В течение 25 лет, с 1838 по 1863 гг., при гимназии существовал «Благородный пансион» – дворянское воспитательное заведение закрытого типа.

Из «Исторической записки о Могилевской мужской гимназии за 100-летний период ея существования» (Могилев, 1909), составленной преподавателем М. Созоновым, известно, что «полный комплект пенсионеров состоял из 70-ти своекоштных воспитанников, с платою с каждого по 175 рублей серебром в год. (...) Порядки в пансионе заведены были общие всем тогда существовавшим закрытым учебным заведениям».

 

1. Согласно этому документу (НИАБ. Ф. 319. Оп. 2. Д. 440. Л. 5–6) староста подусвятский, стольник и подстароста минский Теодор Антоний Ванькович (умер в 1709 г.) завещал (пожертвовал) католическому ордену бонифраторов сумму денег, участок земли на Старом (Нижнем) рынке, а также фольварок в 1,5 волоки над рекою Свислочь с постройками.

2. Братья милосердия, монахи католического монашеского ордена св. Яна Божьего (лат. Ordo Hospitalarius Sancti Joannis de Deo). Основатель ордена – португалец Ян Божий. В 1540 г. в Гренаде (Испания) он создал цивильное братство, в 1586 папа Сикст V преобразовал его в монашеский орден. В 1608 г. орден административно разделен на две независимые конгрегации – Испанскую и Итальянскую; к последней принадлежали бонифраторы Речи Посполитой. Помимо обета послушания, воздержания и бедности у бонифраторов было еще одно обязательство – уход за больными, вдовами и сиротами. На территории РП первый монастырь бонифраторов основан в Кракове (в 1609 г.), в ВКЛ монастыри были в Вильно, Новогрудке, Ракове, Минске, Гродно, Высоком. Согласно В.Н. Денисову [6, с. 292], минский монастырь бонифраторов просуществовал с 1700 по 1832 гг., позднее, в 1836 г. орден был упразднен, а госпиталь и другие постройки переданы минскому приказу общественного призрения.

3. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 6.

4. В первой половине XIX в. приказы являлись учреждениями, которые контролировали деятельность больниц, богаделен, сиротских домов, некоторых тюремных учреждений типа работных и смирительных домов. Одновременно приказы являлись и своеобразными банками. Располагая значительными средствами, выделенными правительством на благотворительность и собранными с населения для тех же целей, приказы пускали эти средства в оборот, ссужая под залог имущества. Минский губернский приказ общественного призрения был учрежден в 1795 г. и упразднен в 1903 г.

5. Четверо сыновей Яна, чашника минского воеводства, были судьями. Многие из их детей и внуков, в свою очередь, также выбрали юридическую карьеру. Именно представители данной ветви и затеяли судебную тяжбу с минском приказом. Но, как тонко подметил А. Мальдис, в ХVIII в. «не было такога шляхціца, які з нейкім не судзіўся б: за абразу, перанесены межавы слуп, здратаванае паляўнічымі сабакамі поле. Працэсы цягнуліся дзесяцігоддзямі, завяшчаліся наступным пакаленням» [5, с. 247]. Таким образом «тягу судиться» можно считать чертой шляхетского менталитета, а также указанием на развитую судебную систему  на землях ВКЛ и Речи Посполитой.

6. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 5.

7. Там же, л. 7.

8. Там же, л. 9.

9. Имение Слепянка включало такие селения, как Большая Слепянка, Комаровка, Стиклев, Малявщина, Новинка и др. и состояло из 3920 десятин (примерно около 4300 га), причем часть земель сдавалась в аренду. Точно установлено, что годовой платеж за 735 саженей земли составлял 5 рублей серебром. См. статистическое описание имения Слепянка 1845 г. (НИАБ. Ф. 142. Оп. 1. Д. 806. Л. 10).

10. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 44 об. Из другого дела (НИАБ. Ф. 319. Оп. 2. Д. 440. Л. 288 об) известно, что Станислав принадлежал к дворянам II-го разряда (которые утверждались только депутатским собранием /не Герольдией/ и которые не имели имений и душ, но пользовались всеми привилегиями дворян).

11. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 58–60.

12. Тананаева Л.И. Сарматский портрет. Из истории польского портрета эпохи барокко.– М., 1979. – С. 24.

13. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 6 об.

14. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 42.

15. Там же, л. 81.

16. Там же, л. 152.

17. Там же, л. 9.

18. Поиск данного документа продолжается.

19. Историческая записка о Могилевской мужской гимназии за 100-летний период ея существования. 1809–1909. Составил преподаватель М. Созонов. – Могилев, 1909. – С.112.

20. НИАБ, ф. 320, оп. 1, д. 207, л. 15.

21. Так как род шел по мужской линии, то довольно много имен представительниц женского пола рода Ваньковичей (и этих в том числе) было утеряно или не сохранилось. Но известно, что с родом Свенторжецких герба «Трубы» Ваньковичи «роднились» не единожды. Так, Тадеуш-Казимир (подчаший минский, отец Антония, владельца «Ваньковичского дворца» в Вильне) был женат на Анне из Свенторжецких, отец Эдварда Ваньковича – Станислав – также взял жену из этой фамилии (согласно родоводу 1802 г.).

22. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 54.

23. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 13 об.

24. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 54 об.

25. Там же, л. 108.

26. Там же, л. 80.

27. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 142.

28. Но это вовсе не означает, что была закрыта Могилевская гимназия (гимназия – это учебное учреждение, тогда как пансион – закрытое сословное воспитательное).

29. Там же, лл. 118, 126.

30. В НИАБ в фонде минской гражданской палаты (ф. 146) пока что не удалось найти указанный документ.

31. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207. Л. 172.

32. Там же, л. 167.

33. 2 апреля 1903 г. было издано «Положение об управлении земским хозяйством в губерниях Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Минской, Могилевской и др. губерниях». По этому положению с 1 июня 1903 г. в Минской губернии введено земское управление. Для управления земским хозяйством были образованы Минский губернский и уездные комитеты и управы по делам земского хозяйства. Круг решаемых вопросов этими учреждениями был широким, хотя в большей степени ограничивался хозяйственными делами [7, с. 105, 310].

34. Об этом подробно писала Н.В. Сычева в статье «Совет» рода Ваньковичей  (Паведамленні Нацыянальнага мастацкага музея РБ. Вып. 5, 2004. – С. 219–223).

35. Сычева Н.В. «Совет» рода Ваньковичей // Паведамленні Нацыянальнага мастацкага музея РБ. Вып. 5, 2004. – С. 218.

 

Список использованных источников

1. Баніфратры // Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя. У 2 т. Т.1. – Мн., 2005. – С. 282–283.
2. Бобровский, П.О. Исторические сведения о городах Гродненской губернии. [1861?] – 81с.
3. Историческая записка о Могилевской мужской гимназии за 100-летний период ея существования. 1809–1909. Составил преподаватель М. Созонов. – Могилев, 1909.
4. Касцёл св. Яна Божага і кляштар баніфратаў // Каталіцкія святыні. Мінска-Магілёўская архідыяцэзія. Ч. І. Будслаўскі, Вілейскі і Мінскі дэканаты / Тэкст і фота А. Яроменкі. Уводзіны У. Трацэўскага. – Мінск: Про Хрысто, 2003. – С. 212.
5. Мальдзіс, А. Як жылі нашы продкі ў ХVIII стагоддзі / А. Мальдзіс. – Мн, 2001. – 384 с.
6. Менскі кляштар баніфратраў // Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя. У 2 т. Т. 2. – Мн., 2006. – С. 211–212.
7. Минская губерния: государственные, религиозные и общественные учреждения (1793–1917) / Сост. Леонтьева Т.Е. – Мн., 2006. – 392 с.
8. НИАБ. Ф. 142. Оп. 1. Д. 806. ЛЛ. 2, 10.
9. НИАБ. Ф. 319. Оп. 2. Д. 440. ЛЛ. 5–6.
10. НИАБ. Ф. 319. Оп. 2. Д. 440. Л. 288об.
11. НИАБ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 207.
12. Сычева Н.В. «Совет» рода Ваньковичей // Паведамленні Нацыянальнага мастацкага музея РБ. Вып. 5. 2004. – С.219–223.
13. Тананаева, Л.И. Сарматский портрет. Из истории польского портрета эпохи барокко / Л.И. Тананаева. – М., 1979. – 303 с.
14. Białystok ilustrowany. Zeszyt pamiątkowy pod redakcją A. Lubkiewicza. – Białystok, 1921.
15. Fischmann M. Могилев. губ. Мужская гимназия [изоматериал]. Изд. писчебум. худ. магазина І. и Р. Шик.
16. Konarski S. Wańkowiczowie herbu Lis odmienny. – Paryż, w.p.z., 1960.

публикуется по материалам научно-информационного издания

"Сообщения Национального художественного музея Республики Беларусь", выпуск 8.  Мн., "Белпринт", 2010, стр. 192–209.

При использовании материалов ссылка на сайт и издание ОБЯЗАТЕЛЬНА