О происхождении и ранних годах жизни Дамеля до нас дошли весьма скупые сведения. “Обстоятельства его рождения, воспитания, первых лет молодости никому у нас не известны”, – с горечью говорит Адам Шемеш во вторую годовщину смерти Дамеля1.
Первый биограф художника, Эдвард Раставецкий, сообщает, что Ян Дамель родился в 1780 г. в Курляндии в семье полковника саксонских войск. Детство и школьные годы провел в Митаве2. То же утверждает А. Шемеш, лишь полковником саксонских войск он считает не отца художника, а его деда3. В “Памятной книжке Минской губернии” в хронике важнейших событий, произошедших в губернии за XIX столетие, 1840 г. отмечен печальным событием – смертью Дамеля4. Здесь же в кратком очерке о нем сообщаются уже известные нам биографические данные художника, которые кочуют из издания в издание в современной искусствоведческой литературе, как в нашей отечественной, так и зарубежной. В Национальном историческом архиве Беларуси удалось выявить редкий документ, где приводится биография художника, изложенная им самим. Документ уточняет старые сведения и информирует о новых фактах из жизни художника живописца. В нем Дамель сообщает о себе следующее: “Родился в Курляндии. Отец мой был купцом, жил в Курляндии, в усадьбе Беркен, а потом переехал на Жмудь и жил в Жагорах. Обучался в Митаве. Из Митавы выехал в 1797 г. на Жмудь. Там в течение одного года был гувернером у гродского писаря Бурневича. Оттуда прибыл в Вильно, в 1799 г. начал ходить в университет. После окончания нескольких курсов и сданных экзаменов получил степень магистра свободных наук, а позже гимназического учителя”5 (далее листы и дело будут указываться в тексте статьи).
Как видим, сведений о раннем периоде жизни художника сохранилось немного. Пребывание его в Вильно освещено также весьма скупо. Только благодаря документам, выявленным в Национальном историческом архиве Беларуси, вырисовывается, хотя бы в общих чертах, картина жизни и творчества художника виленского периода. Документы публикуются впервые, они датируются 1806 – 1815 гг. Это переписка Дамеля с Цейзиком, письма разных лиц к Дамелю, сугубо судебные документы, как то “Показания вице-профессора Дамеля” и т.д.
Дамель появился в Вильно в конце XVIII в. Как отмечено в “Книге регистрации студентов Виленского университета”, он был записан в Императорский Виленский университет 24 мая 1799 г., его зачислили туда своекоштником. Известный Томаш Зан делил своекоштников на две категории – на “паничей” и “шляхту”. Первые учились, прибегая к помощи родителей и богатых опекунов, вторые – на свои средства. Дамель относился ко второй категории, и в студенческие годы ему пришлось столкнуться с немалыми трудностями: необходимо было оплачивать учебу, жилье, стол, книги, одежду.
Особенно дорогим было жилье. Как вытекает из письма Дамеля Цейзику, датированного 12 декабря 1806 г., он жил по улице Доминиканской в пансионе, который содержали пиары. Станислав Моравский, поселившийся в пансионе позже, так описывает свое жилище: “Это были две монашеские кельи. В некотором роде замечательное жилье: ни тебе паркетов, ни гуашей, ни картин в золоченых рамах, которые встречались повсеместно”6.
И только получив должность и постоянный доход, Дамель меняет свою монашескую келью на квартиру. В показаниях следователю Дамель заявляет: “Это было время, когда я переезжал из своего жилища на новую квартиру” (л. 320). Возможно, ее адрес указан на записке, адресованной Дамелю. Она звучит так: “Любезный Дамель. Присылаю тебе пожелания доброго дня и прошу дать бумаги подателю сего письма. И адрес: за Виленской Брамой, в доме …. “lakiernika”” (л. 36 об.). На другом конверте – указана “kamianica” Войнича (л. 153 об.). Очевидно, Дамель переезжал не один раз. В письме к Цейзику от 29 ноября 1813 г. Дамель с горечью пишет ему: “Я живу на съемных квартирах. В университете нет ни квартир, ни денег на квартиры” (л. 173).
Архивные документы дают представление о творческих интересах Дамеля, проливают свет на поле его деятельности в виленский период.
В письме за 2 декабря 1806 г. Игнатий Цейзик пишет Дамелю: “Мой пане Дамелю... помнишь, ты обещал этой весной закончить “Агриппину”, “Лукрецию” и “Ганимеда” (л. 16). Пишу к тебе и хочу, чтобы ты немедленно ответил мне, что из этих работ уже закончено?” – и добавляет: “Когда ты мне сможешь написать еще “Психею и Амура”” (л. 16 об.).
12 декабря 1806 г. Дамель отвечает Цейзику: “Так как от тебя никаких вестей не поступало, из-за острой потребности в деньгах я вынужден был продать “Лукрецию” и “Ганимеда”. “Агриппину” пока кончить не могу, так как оригинал находится в лаборатории Смуглевича. Но тебе, ежели бы ты захотел иметь что-нибудь, искренне посоветовал бы взять “Ахиллеса” с оригинала славного ....... в двух фигурах близко натуральной величины. Эта штука уже совершенно закончена и в твоем вкусе. Работал я над ней три месяца и уверен, что ничего лучшего пока из-под моей кисти не вышло. Я продал бы ее тебе за тридцать червонцев, хотя запрашивал пятьдесят”7. Кроме сцен из античной истории и мифологии, о чем свидетельствуют выше цитированные письма, Дамеля привлекают религиозные сюжеты. Тот же Игнатий Цейзик напоминает Дамелю о своем заказе: “Ты помнишь об образах для меня – один в каплицу, два – в комнаты: об Адаме и Еве” (л. 19). Как указывают документы, Дамель выполняет заказы как для костелов, так и для частных лиц. 25 декабря 1808 г. ксендз Кохановский заказывает художнику образ “Святой Троицы”, обещая за работу 60 рублей серебром (л. 70–71). 30 мая 1809 г. он уже сообщает, что получил “Троицу”, “сделанную со славного художника Давида” (л. 74). 15 марта 1811 г. тот же Кохановский благодарит Дамеля за “Распятие” – “произведение панских рук, сделанное по воображению пана” (л. 97). 26 декабря 1813 г. ксендз Казимир Таткевич обращается к художнику с просьбой о написании образа “Наказание Господне” и обязуется оплатить сверх установленной платы расходы на краски (л. 125). В своих показаниях Дамель свидетельствует: “Ко мне пришли пан Бучинский, подкаморий, и ксендз-плебан, доверенное лицо шамбеляна пана Сулистровского и заказали у меня два больших образа для костела” (л. 324). В письме к Цейзику Дамель уточняет названия заказанных работ: это “Вознесение”, и “Апостол Фаддей” (л. 202). Как свидетельствует Станислав Лорентц, в костеле в Вишнево (земли Сулистровского) “Апостол Фаддей” был уничтожен во время первой мировой войны.
Некоторые произведения Дамель выполняет, надеясь на будущего покупателя. В письме от 29 августа 1813 г. он пишет Цейзику: “Ты хотел иметь что-нибудь для домашней каплицы. Закончено “Коронование Христа”. Согласись, эта вещь всегда необходима в доме” (л. 173 об.).
В Несвижском архиве Радзивиллов сохранился счет, выданный художнику Домиником Радзивиллом: “Оплатить из моей Виленской купы ясновельможному пану Яну Дамелю, художнику из Виленского университета, сто червонных злотых ассигнациями”. Ниже выведено: “Согласно сей апелляции, получил сто червонных злотых ассигнациями”. И подпись: “Ян Дамель”8. Счет не датирован, и неясно, какой заказ выполнялся художником. Но среди корреспондентов Дамеля удалось выявить человека, который занимался данным заказом. Это доверенное лицо Радзивилла – Михал Мацкевич. В письме от 24 июля 1808 г. он сообщает, что отправил в виленское казначейство сто червонных злотых ассигнациями, и просит, чтобы Дамель отдал законченное произведение, жертвователем которого является князь Радзивилл, подателю его письма (л. 94). Возможно, здесь речь идет о “Святой Констанции с крестом”. Ее упоминает В. Сырокомля в очерке “Вандроўкі па маіх былых ваколіцах”: “Направа бачым алтар тонкай работы – першых гадоў нашага стагоддзя, у ім карціна Дамеля з выявай Святой Канстанцыі ці Гэлены з крыжам, у даўнейшых строях... Касцельнае кіраўніцтва, ці то знайшоўшы ўборы Святой Гэлены занадта сучаснымі, ці то таму, што, як кажа паданне, рысы святой на ёй узяты з твару княжны9... не дазволіла яго асвяціць10”. Как свидетельствует “Slownik malarzòw”, произведение в период между первой и второй мировыми войнами находилось в собрании Радзивиллов в Несвиже.
С первых шагов своего творческого пути Дамель работает в жанре портрета и вскоре завоевывает признание. Среди его заказчиков оказываются представители самых знатных фамилий. В Национальном историческом архиве Беларуси выявлено два письма Адама Хрептовича, адресованные Дамелю. Если между Дамелем и Радзивиллом установились обычные деловые связи, то дружественный тон писем Хрептовича, владельца Щорсов, завзятого библиофила, мецената, коллекционера, свидетельствует об отношениях иного плана. Этих людей объединяла любовь к литературе и искусству. В письме от 7 сентября 1809 г. Хрептович благодарит Дамеля за портрет и сообщает, что выслал ему полотно и маковое масло. Здесь имеется в виду копия с портрета Иоахима Хрептовича кисти Иосифа Грасси, выполненная Дамелем. Может, поэтому так печется Хрептович о художнике и высылает ему полотно, что за неимением оного Дамель выполняет копию на салфетке из дамá. Станислав Лорентц датирует копию 1806-м годом. Однако, письмо Хрептовича доказывает, что копия выполнена в 1809 г. Благодаря документам, удалось уточнить датировки портретов ученых. Бывший преподаватель университета Иосиф Казимир Богуславский в своем доме по ул. Замковой открыл галерею “Знаменитых людей Речи Посполитой”, в которой устроил залы королей, министров, гетманов, ученых. Для последнего Дамель написал несколько портретов преподавателей Виленского университета, которые датируются польскими и литовскими исследователями то 1811, то 1812 гг. Дамель в письме за 29 августа 1813 г. пишет: “Что касается меня, то я пишу портреты для науки без денег” (л. 174). Скорее всего, речь идет о некоторых портретах ученых, выполненных художником в 1813 г.
В архивных документах отражается отношение Дамеля к некоторым моделям его произведений. В виленский период он создает портрет Станислава Балинского. В письме к Игнатию Цейзику художник пишет о нем: “Наш литвин Стась добрый человек. Это человек, которого я чрезвычайно люблю; пусть ему повсюду сопутствует счастье” (л. 199). А следователю, который с подозрением относится к данной личности, Дамель поясняет: “Я писал о нем Цейзику потому, что они знали друг друга. Балинский позже выехал в Варшаву и был секретарем у министра справедливости. Когда французы отступили из Варшавы, он выехал вместе с министром в Краков, где умер от горячки… Это был мой большой приятель” – заключает он (л. 319). Ясно, что портрет Станислава Балинского писался не по заказу, а по велению сердца, так же как появилось еще одно изображение представителя этой семьи – Розы Балинской, созданное Дамелем в 1809 г.
Среди архивных материалов имеются документы, знакомящие с графическим наследием Дамеля. Известны знаменитые “шкицовники” – альбомы для рисунков, хранящиеся ныне в Национальном музее Варшавы и в Художественном музее им. Чюрлениса в Каунасе. Судя по письму от 29 августа 1813 г., где Дамель пишет “Я рисую в своем альбоме и на иной бумаге” (л. 174), они начали формироваться еще в виленские годы. В письме Цейзику от 24 июля 1811 г. Дамель упоминает о рисунке “Драгун-жмудин” 30 мая 1811 г., называет его “Артиллерист, раненный Купидоном”. По поводу первого Дамелю пришлось давать показания следователю, где он заявляет: “Это не что иное, как карикатура” (л. 305). В показаниях Дамеля имеется упоминание о рисунке “Отступление французов”, о котором он говорит: “Якуб Корвелл, виленский обыватель, сам хорошо рисующий, захотел сделать копию с моего рисунка “Отступление французов”. Мой рисунок был прикреплен на доску” (л. 306). В архиве обнаружена гравюра, выполненная по рисунку Дамеля. Она была подарена Дамелем Цейзику и при описи имущества последнего оказалась среди прочих бумаг, приобщенных к делу Цейзика: “Это французский доктор… Очень живой француз… Он очень похож. Только волосы головы и бакенбард переданы чересчур скрупулезно. Не хватает легкости моего рисунка”. Дамель описывает еще один свой рисунок: “Это портрет молодого итальянца, капитана конной гвардии итальянского короля… Очень интересный характер головы”.
Документы помогают установить дату появления Дамеля в Минске. В циркуляре минского гражданского губернатора Павла Михайловича Добринского от 7 февраля 1815 г. под грифом “секретно” сообщается: “Виленский гражданский губернатор доставил ко мне вице-профессора Дамеля и Иосифа Кожуховского вместе с найденными у них письмами, писанными от Цейзика, которые, а равно снятые с них показания, находятся под делом… За доставленных таким образом всех вышеозначенных преступников в делании фальшивых ассигнаций и соучастников их в Минск прибыли тоже асессор Горкуша, губернский стряпчий Сулковский и полицмейстер Нарбут вместе с предъявленными ими делами и отысканными фальшивыми ассигнациями, инструментами в делании оных и другими вещами, а также со всеми найденными у преступников бумагами…” (л. 5–об. 6).
Дамель доставлен в Минск в феврале 1815 г. и находится под стражей. 22 марта 1816 г. Адам Обухович обращается в Минский Главный суд в I Департамент о выдаче Дамеля ему на поруки11. То же делает 3 мая 1816 г. Адам Гюнтер, подавая прошение императору Александру I12. 9 июня 1816 г. сам Дамель адресует такую же просьбу к Минскому гражданскому губернатору Сулистровскому. Данные документы показывают, что Дамель покинул Вильно в феврале 1815 г., и с этого времени уже связан с Минском.
Несомненный интерес вызывают даже те письма, которые не несут информации о творчестве Дамеля, но раскрывают его личность, доносят до нас облик художника.
В одном из ранних писем студент Дамель беззаботно сообщает Цейзику: “Несмотря на то, что я живу у отцов-пиаров, это не мешает мне иногда выпить и влюбиться”13. Проходит чуть более пяти лет и мы видим совершенно иного человека, перед которым стоят неразрешимые проблемы. Он не доволен низким социальным статусом своей профессии, вечным безденежьем и отсутствием перспектив на будущее. Меняется тон его писем.
30 мая 1811 г. Дамель пишет Цейзику: “[Даже если] ты экстраординарной профессор живописи [то] будешь иметь от университета руб. коп. 16 ¾, – и далее добавляет – Я становлюсь день ото дня худшим. Боюсь чахотки. Советовался по этому поводу с доктором, и он меня чрезвычайно утешил: сказал, что смерть от чахотки мне не угрожает, а умру я от водянки или от апоплексии” (л. 178).
Дамель задыхается в провинциальном Вильно, оторванном от художественной жизни Европы и Петербурга. Его положение осложняется еще и тем, что в университете начинаются гонения на профессоров, которые в 1812 г. выступили на стороне Наполеона. Кроме того, возбуждается дело против Цейзика, куда оказывается втянутым и Дамель.
В письме, датированном 29 ноября 1813 г., Дамель жалуется Цейзику на свою нереализованность, невостребованность, на однообразие своей работы в университете. “… Здесь такая обстановка, – пишет он, – что я сижу как на иголках… Единственный для меня выход – уехать в Петербург. Решил на следующее лето обязательно двинуть в Петербург. [Там] найотборнейшие живые модели, антики, немало людей с немалыми талантами. По этому вопросу я советовался с Рустемом. Он говорит, что мне пора уезжать. Не может сформироваться хороший художник в городе, где нет художников”, – с горечью заключает он (л. 177).
Шемеш, знавший художника, характеризует его как человека умного, образованного, талантливого, благородного, доброго. Можно добавить еще одно качество – удивительное чувство юмора, присущее Дамелю. Даже рассказывая о нерадостных событиях, он не может удержаться, чтобы не ввернуть о “поющих котах, один из которых выводит тоненько-тонко” (л. 173); старостине (хе) Абрамовичевой, которая никак не возвращает ему долг в двадцать дукатов, он выносит приговор: “Пусть ее пес обгадит” (л. 173). Письма Дамеля пестрят шутками. Об одной стоит рассказать подробнее. В одном из писем Цейзик шутливо спрашивает Дамеля: “Можно ли в Вильно приобрести ослов?” В ответ на это Дамель так же шутливо отвечает Цейзику, живущему в сельской усадьбе: “В Вильно ослов не осталось – всех развезли по деревням. Поищи у себя в доме, может, одного и найдешь” (л. 173). По поводу этого обмена шутками Дамелю пришлось давать показания следователю.
В письмах разбросаны “живые подробности” времени, которые порою говорят больше, чем исторические факты. В письме за 12 июня 1814 г. Дамель рассказывает Цейзику о празднике в университете по случаю окончания учебного года: “День был сегодня такой прекрасный, о котором можно только мечтать. Были речи, поздравления, добрые пожелания. А потом мы пошли в костел. Чуть слышно играла музыка композиции Иоанна Давида Голанда, который выбрал студентов с хорошими голосами. Потом палили из пушек, и был устроен фейерверк…” (л. 194).
В письме за 9 августа 1914 г. Дамель делится впечатлениями о прогулке с друзьями за реку – “на поплавы”, о том, как они пили у бровара кислое молоко с пирогом и в этот момент в молоко упала “конфетка” ибо они стояли под жердями, на которых сидели куры (л. 195 об.). В письме от 16 июля 1811 г. Дамель пишет: “Вильно опустело. Все разъехались. Студентов не слышно” (л. 179). 24 июля 1811 г. Дамель рассказывает о происшествиях во время грозы: “Стояла прекрасная погода. Вдруг ударило громом в почтамт и без малейшего вреда, а в ту же самую минуту за Острой Брамой был убит тесляр, утонуло несколько купающихся особ, а за Редницкой Брамой убито четырех человек, чистящих колодезь” (л. 178 об. – 179).
Документы, выявленные в Национальном историческом архиве Беларуси, глубже раскрывают личность художника, прибавляют к его наследию ряд новых произведений, доселе неизвестных исследователям, помогают уточнить датировки некоторых работ мастера, устанавливают дату его появления в Минске. Они представляют большую научную ценность для дальнейшего изучения жизни и творчества Дамеля.
1 Szemesz А. Wspomnienia o Damelu// Athenaeum. T. 2. – Wilno. 1842. – S. 170.
2 Rastawiecki E. Slownik malarzòw polskich tudziez obcych w Polsce osiadlych lub czasowo w niej przebywajacych. T.1. – Warszawa, 1850. – S. 128.
3 Szemesz А. Wspomnienia o Damelu... – С. 170–171.
4 Памятная книжка Минской губернии на 1892 г. – Мн., 1891. – С. 150.
5 НИА РБ. Ф. 76, оп. 2, д. 404, л. 324.
6 Morawski St. Kilka lad mlodosci mojej w Wilnie (1818–1825). – Warszawa, 1924. – S. 156.
7 НИА РБ. Ф. 76, оп. 2, д. 396, л. 1.
8 НИА РБ. Ф. 694, оп. 1, д. 64, л. 36 (об.).
9 Констанция – дочь Иосифа Радзивилла, каштеляна трокского, жена генерала Чудовского.
10 Сыракомля У. Вандроўкі па маіх былых ваколіцах. – Мн. 1992. – С. 60.
11 НИА РБ. Ф. 76, оп. 2, д. 390, л. 171.
12 То же. Л. 169.
13 НИА РБ. Ф. 76, оп. 2, д. 396, л. 2.
Карпович Т.А.
публикуется по материалам научно-информационного издания "Сообщения Национального художественного музея Республики Беларусь", выпуск 6, 2005. Мн., "Белпринт", 2007, стр. 183–191.
При использовании материалов ссылка на сайт и издание ОБЯЗАТЕЛЬНА
