«Парковый художник». Михаил Станюта и его цикл «Парк Челюскинцев»

Его можно назвать художником одной картины «Портрет дочери» Стефании Станюты, тогда 18-летней студийки белорусской драматической студии в Москве, впоследствии – народной артистки БССР и СССР. Этот портрет широко известен, его часто печатают в альбомах по искусству ХХ века. После выхода на пенсию, уже в послевоенные годы, Станюта перестал заниматься живописью, отдавая предпочтение графике. Совсем неизвестны широкому зрителю рисунки, начатые уже 70-летним художником в конце 1940-х – начале 1970-х годов в Парке Челюскинцев. Сотни таких рисунков сохранились в собрании сына художника Владимира Михайловича Станюты, несколько – в государственных музеях. 

Парк культуры и отдыха, получивший свое название в честь подвига северной экспедиции «челюскинцев» в 1930-е, как известно, был создан как лесопарк в 1932 году на месте бывшего «леса Ваньковичей», который был хорошо знаком художнику еще с 1910-х годов по семейным пикникам на расположенных там молочных фермах.

Художнику были дороги эти воспоминания. Кроме того, из окон его квартиры в новом доме по улице Комсомольской, располагавшемся напротив клуба имени Дзержинского, никогда не было видно неба. Работать там было трудно. Несколько остановок – и он уже на окраине Минска, в сосновом лесу в черте города. Михаил Станюта почти ежедневно, сидя на лавочке рядом с деревянным кинотеатром «Радуга», рисовал парк и прохожих. Тут была фактически его мастерская. В этом выражалась не только его потребность в общении и постоянной работе над натурой, но и возможности приносить кому-то радость, что иногда расценивалось как чудачество старого человека, но было проявлением высшей мудрости.

Станюта стал своеобразной «достопримечательностью» парка. Люди неизбежно окружали его плотной стайкой, следили, как из штрихов рождается «похожий» портрет. Эти сотни рисунков цветными карандашами, акварелью, которой он подцвечивал рисунки уже дома, созданные часто за один сеанс, отличаются особенной задушевностью и теплотой к людям, выработанной им эстетикой «сознательной наивности». Это калейдоскоп различных типов людей, от профессоров до продавщиц мороженого, от детей до бородатых старцев. Они типажны и острохарактерны. 

Художник не оставлял их анонимными, подписывал имя и фамилию, даже адрес, писал и время создания. Часто на листе стоит несколько дат, значит, художник договаривался с моделью на несколько сеансов. Это обычные минчане и приезжие, которых привлекал парк своими аттракционами и Детской железной дорогой, открытой в 1955 году. В парк с его нехитрыми развлечениями – шахматами, качелями, танцплощадкой – стекалась публика: вечером – молодежь, днем – старики и дети. Отсюда так много детских портретов, которые художнику особенно удавались, несмотря на непоседливость моделей. Дети у Станюты идеализированы, сказочны, изображены с нежностью, иногда преувеличенной (из желания понравиться заказчику). Из Станюты вышел бы прекрасный детский иллюстратор журналов и книг, но эта его способность оказалась невостребованной.

В этих незамысловатых портретах ощутима не только атмосфера послевоенного Минска 1950–1960-х годов, но и странным образом графический острохарактерный реализм московской графической школы 1920-х, знаменитого ВХУТЭМАСа, где Станюта учился в начале 1920-х годов. Портретирование не было средством заработка для художника, хотя были случаи, когда за портреты платили. Обычно за них люди давали 1-2 рубля, и лишь однажды студент-индус оценил его работу в 10 рублей – немалые для того времени деньги для пожилого художника, семья которого «жила по-спартански» на его пенсию в 52 рубля. Интересно, что с возрастом качество рисунков и мастерство не утрачивалось, а манера письма становилась все раскованнее, отношение к модели – романтичнее и добрее. Со временем рисунок был все более разнообразным, штрихи живописными, а изображения острохарактерными вплоть до гротеска. 

Михаил Петрович, патриарх белорусской живописи, член Союза художников, а в 1921 году – организатор первой художественной выставки, в столице Советской Беларуси, не предпринимал попытки ни выставлять свои новые и уцелевшие довоенные произведения, ни предлагать для закупки музеям. Основная часть его картин 1930-х, закупленная музеем, была вывезена в Германию в 1941 году и не вернулась. Уцелевшие были складированы в его квартире. Он не сделал ничего для своей прижизненной известности (только написал подробную автобиографию), но судьба распорядилась иначе. 

В 1971 году у молодых энтузиастов возникла идея организовать персональную выставку Станюты к его 90-летию в залах Белорусского союза художников. Искусствовед Борис Крепак и художник Евгений Кулик помогли отобрать работы и оформить их в рамы. Молодой директор Барановичского районного музея Валерий Поликарпов похлопотал и издал небольшой, но информативный каталог[1], где наиболее полно зафиксировано творческое наследие Станюты, сохранившееся на то время: 54 произведения – живописные, акварельные, пастели, рисунки карандашом, все 11 выставок с участием мастера, указаны места хранения работ. Для Станюты каталог стал величайшей ценностью, документальным подтверждением реальности его творческой судьбы. Положение старого мастера стало не таким безнадежным: он приобрел «творческое наследие». Эта юбилейная итоговая выставка определила и судьбу его картин. Выставку в Союзе художников посетила директор Государственного художественного музея Елена Аладова, которая и открыла для себя «изумительного Станюту». Известный музыковед Радослава Николаевна, ее дочь, рассказывала, что имя Станюты часто звучало в их доме. 

Через год после выставки у Станюты были закуплены две живописные работы – «Автопортрет» и «Портрет Филипповича» – и 9 графических работ. Художник в 90 лет, за год до смерти, получил самый значительный гонорар в своей жизни, на проценты от которого семья жила несколько лет. 

В разные годы в экспозиции Национального художественного музея Республики Беларусь находились три его картины «Портрет дочери» (1923), «Портрет художника Михаила Филипповича» (1925) и «Автопортрет» (1935). Благодаря этим работам он и вошел в историю белорусского искусства первой половины ХХ века.

Графика Станюты, которая, по словам внука, «наполняла сотнями нарисованных лиц» его квартиру, воспринималась как нечто прикладное, служебное, считалась своеобразными техническими экзерсисами для тренировки руки. Однако сейчас отношение к этому малоизвестному этапу его творчества совершенно иное. Портреты «проходящих мимо» людей, проводящих свой досуг в парке, которых художник изображал изо дня в день в течение 20 лет, отличаются обаянием и теплотой, сиюминутной конкретностью и искренним интересом к изображаемым. Сейчас бы эту серию назвали долговременным концептуальным проектом. Художник делал свое дело естественно и простодушно. При внешней безыскусности технических средств есть в этой разноликой галерее портретов послевоенного поколения минчан и гостей Минска нечто притягательное и достоверное, художественная интерпретация повседневной истории. В этом и заключается феномен его графики.

Надежда Усова – ведущий научный сотрудник Национального художественного музея Республики Беларусь